Александр Тимофеев 10 месяцев находится в плену. Его жена Светлана Тимофеева рассказала, при каких обстоятельствах он попал в «МГБ» так называемой «ДНР», как она пыталась выяснить, где находится муж, и почему обмен пока невозможен для Александра.
— Мы родились и жили в городе Донецке. С началом войны, в 2014 году, выехали в Киев, трудоустроились, сняли квартиру… Но два раза в месяц ездили в Донецк, потому что там осталась моя мама, она полупарализована и требует особого ухода.
Мы выехали, потому что в наш город, в нашу страну пришла беда. Сразу мы не могли забрать с собой маму, потому что надо было снимать жилье побольше, 2-комнатную квартиру, ведь мы выехали всей семьей — сын, я и муж. Поэтому мы приняли решение, что будем периодически ездить в Донецк.
В декабре 2017 года мы с мужем в очередной раз решили поехать на новогодние праздники к маме. 26-го числа на блокпосту «ДНР» «Еленовка» при паспортном контроле моего мужа пригласили пройти в вагончик. Меня никто не задерживал. Ему задали один вопрос: «Почему так часто пересекаешь блокпост, почему ездишь в Украину?» Муж ответил, что официально трудоустроен в Киеве и работает. Мужу сказали, что с ним хотят пообщаться представители «МГБ ДНР». Нам сказали взять вещи из автобуса, которые мы с собой везли из Киева. Мы пришли в вагончик вместе.
Через час подъехали два молодых человека в гражданской одежде. Не предъявляя документов, они сразу сказали мужу показать содержимое карманов. У мужа были только рабочие записки, какая-то ручка и портмоне с небольшой суммой денег. Потом нам зачитали протокол. Они сказали, что или в добровольном порядке проедут с нами домой для того, чтобы произвести обыск квартиры, или муж проедет с ними, чтобы оформили ордер на обыск.
Так как нам нечего скрывать, мы в один голос сказали, что едем домой. Но для этого я в добровольном порядке написала расписку. Я собственноручно написала, что мы едем к нам домой для осмотра квартиры. При обыске у нас изъяли три банковские карточки: две из них мужа и одна мамы.
Я попросила одного из молодых людей, которые не представили документы (хотя я убедительно требовала), вернуть банковские карточки, потому что я в расписке указала, что забираю, поскольку переписала для них номера. На что он сказал, что есть какое-то положение, они должны проверить.
Мы приехали домой на их гражданской машине, пригласили соседей понятых, но потом было удивление, соседи начали спрашивать, по какой причине происходит эта ситуация, на что не дали вообще никакого ответа.
По истечению некоторого времени мы с понятыми, соседями, зашли в квартиру. Так как я у себя в квартире, я хозяйка квартиры, я начала убедительно требовать: «Если вы не предоставите документы, вы выходите из моей квартиры». На что мне в грубой форме при понятых было сказано, что я очень много на себя беру и сейчас и я проеду вместе с ними. Конечно, это страшно.
Всем было непонятно, что они делают в нашей квартире. Они ни к чему не прикасались, но они ходили, описывали все, что находится в квартире, будто готовят квартиру для кого-то или на продажу. Описали всю квартиру с названиями мебели, вплоть до туалета и температурного режима квартиры.
Опись содержимого квартиры закончилась, они увезли мужа, изъяв некоторые вещи: ноутбук, процессор, флеш-карты, телефоны, видеорегистратор. Я попросила сделать на принтере, который был рядом с ними при составлении протокола, ксерокопию, но они отказали.
В семь вечера 26 декабря 2017 года они вывели мужа, сказали, что сейчас с ним пообщаются, и в 11 часов он будет дома. Конечно, этого не произошло. Как только моего мужа вывели за порог, мы сразу с соседями позвонили на горячую линию в «полицию». Они тут же начали составлять заявление о похищении и на розыск, сказали мне, что я неправильно поступила, не нужно было без ордера пускать в свою квартиру и тому подобное. Это «полиция» Ленинского района Донецка.
На следующий день, 27-го числа, я начала общаться с Красным Крестом Донецка, представителями ООН, писать в «Генеральную прокуратуру» так называемой «ДНР», в «Военную прокуратуру», в «МГБ». 31-го декабря в пол десятого мне на мобильный телефон позвонил определенный номер, и мужской вальяжный наглый голос сказал: «Света? Слушай сюда, Света. Если не хочешь увидеть своего мужа по кускам, готовь 20 тысяч долларов. Ты поняла?». Я ответила, что поняла, тогда он добавил: «Повтори, что ты поняла». Я вообще не понимала, где я нахожусь, отняло речь, я не могла повторить, что я поняла. Он говорит: «Я не слышу, что ты поняла». Я повторила: «20 тысяч долларов». Он ответил, что позвонит второго числа.
Я никуда не выходила из дома, не шла в полицию… Но второго числа я пошла в«полицию» своего района, написала заявление. Когда я вышла и включила мобильный телефон, оказалось, что этот номер звонил уже три раза. 7 января в 10 часов утра ко мне приехали четыре «камуфляжника» с автоматами. Мне 35 минут выбивали двери. Я не открыла, я собрала соседей, позвонила всем, позвонила в «полицию», «полиция» приехала. Мне говорили через дверь, что на меня жалуются соседи, что я нарушаю тишину в доме.
После месяца со дня его задержания мне пришел ответ из «МГБ ДНР» о том, что это админзадержание. Когда прошло два месяца, я пришла в «МГБ ДНР» с передачей для мужа и просила объяснений. Меня провели к следователю. Следователь мне сказал: «Вы что не знаете: ваш муж шпион? Он обвиняется по 321 статье (шпионаж)». Я спросила, какая доказательная база. Мне ответили, что в ноутбуке есть фотография за июнь 2014 года, где на земле лежит один пьяный «ополченец», а другой пьяный его тащит.
Следователь сказал: «Давайте сейчас привезем вашего мужа домой для того, чтобы в присутствии него сделать обыск». В этот день, 19 февраля, мужа привезли домой. Они опять при понятых не делали обыск, а писали все. Мне разрешили пообщаться с ним. Муж меня убедительно просил немедленно выезжать из Донецка, сказал, что мне грозит беда. Я спросила, где он находится. Он сказал, что находится в бывшем заводе теплоизоляционных материалов. Считается, что это донецкий концлагерь. Это непризнанное место, но они там есть.
10 месяцев, как мой муж находится в плену. 10 месяцев я только и занимаюсь тем, что обращаюсь во все инстанции, я постоянно пишу запросы, жалобы на так называемую «ДНР». Я считаю, что хуже, чем сейчас, моему мужу не может быть. 5 месяцев он провел в изоляции в этом концлагере. После этого его перевезли в СИЗО. 17 мая он находился в донецком СИЗО. По сегодняшний день у меня нет с мужем никакого контакта. На мой запрос в донецкое СИЗО так называемой «ДНР» о состоянии моего мужа неделю назад мне пришел ответ о том, что он находится в медсанчасти. У него такие диагнозы, которые, как мне позже стало известно, появляются у пленных после пыток электрическим током.
Когда я еще находилась в Донецке, когда мы с мамой еще не выехали оттуда, сын, находясь здесь, в Киеве, обратился в районный отдел полиции, в центр, где регистрируются все пленные. Когда я выехала из Донецка, на основании ответов из так называемой «ДНР»(их всего 17) центр по розыску и обмену пленными внес в базу данных моего мужа как пленного, но на Минских договоренностях так называемая «ДНР» во главе с Дарьей Морозовой не подтверждает моего мужа. Когда ей задают вопрос о том, почему не подтверждают, ведь Тимофеева предоставила 17 ответов, ответа, который бы хотелось услышать, нет.
Маме 79 лет, она надеется увидеть, как восстановится закон и порядок Украины на той территории, но я бы не хотела туда возвращаться. Слишком больно мне сделала родная сторона.
— Мы родились и жили в городе Донецке. С началом войны, в 2014 году, выехали в Киев, трудоустроились, сняли квартиру… Но два раза в месяц ездили в Донецк, потому что там осталась моя мама, она полупарализована и требует особого ухода.
Мы выехали, потому что в наш город, в нашу страну пришла беда. Сразу мы не могли забрать с собой маму, потому что надо было снимать жилье побольше, 2-комнатную квартиру, ведь мы выехали всей семьей — сын, я и муж. Поэтому мы приняли решение, что будем периодически ездить в Донецк.
В декабре 2017 года мы с мужем в очередной раз решили поехать на новогодние праздники к маме. 26-го числа на блокпосту «ДНР» «Еленовка» при паспортном контроле моего мужа пригласили пройти в вагончик. Меня никто не задерживал. Ему задали один вопрос: «Почему так часто пересекаешь блокпост, почему ездишь в Украину?» Муж ответил, что официально трудоустроен в Киеве и работает. Мужу сказали, что с ним хотят пообщаться представители «МГБ ДНР». Нам сказали взять вещи из автобуса, которые мы с собой везли из Киева. Мы пришли в вагончик вместе.
Через час подъехали два молодых человека в гражданской одежде. Не предъявляя документов, они сразу сказали мужу показать содержимое карманов. У мужа были только рабочие записки, какая-то ручка и портмоне с небольшой суммой денег. Потом нам зачитали протокол. Они сказали, что или в добровольном порядке проедут с нами домой для того, чтобы произвести обыск квартиры, или муж проедет с ними, чтобы оформили ордер на обыск.
Так как нам нечего скрывать, мы в один голос сказали, что едем домой. Но для этого я в добровольном порядке написала расписку. Я собственноручно написала, что мы едем к нам домой для осмотра квартиры. При обыске у нас изъяли три банковские карточки: две из них мужа и одна мамы.
Я попросила одного из молодых людей, которые не представили документы (хотя я убедительно требовала), вернуть банковские карточки, потому что я в расписке указала, что забираю, поскольку переписала для них номера. На что он сказал, что есть какое-то положение, они должны проверить.
Мы приехали домой на их гражданской машине, пригласили соседей понятых, но потом было удивление, соседи начали спрашивать, по какой причине происходит эта ситуация, на что не дали вообще никакого ответа.
По истечению некоторого времени мы с понятыми, соседями, зашли в квартиру. Так как я у себя в квартире, я хозяйка квартиры, я начала убедительно требовать: «Если вы не предоставите документы, вы выходите из моей квартиры». На что мне в грубой форме при понятых было сказано, что я очень много на себя беру и сейчас и я проеду вместе с ними. Конечно, это страшно.
Всем было непонятно, что они делают в нашей квартире. Они ни к чему не прикасались, но они ходили, описывали все, что находится в квартире, будто готовят квартиру для кого-то или на продажу. Описали всю квартиру с названиями мебели, вплоть до туалета и температурного режима квартиры.
Опись содержимого квартиры закончилась, они увезли мужа, изъяв некоторые вещи: ноутбук, процессор, флеш-карты, телефоны, видеорегистратор. Я попросила сделать на принтере, который был рядом с ними при составлении протокола, ксерокопию, но они отказали.
В семь вечера 26 декабря 2017 года они вывели мужа, сказали, что сейчас с ним пообщаются, и в 11 часов он будет дома. Конечно, этого не произошло. Как только моего мужа вывели за порог, мы сразу с соседями позвонили на горячую линию в «полицию». Они тут же начали составлять заявление о похищении и на розыск, сказали мне, что я неправильно поступила, не нужно было без ордера пускать в свою квартиру и тому подобное. Это «полиция» Ленинского района Донецка.
На следующий день, 27-го числа, я начала общаться с Красным Крестом Донецка, представителями ООН, писать в «Генеральную прокуратуру» так называемой «ДНР», в «Военную прокуратуру», в «МГБ». 31-го декабря в пол десятого мне на мобильный телефон позвонил определенный номер, и мужской вальяжный наглый голос сказал: «Света? Слушай сюда, Света. Если не хочешь увидеть своего мужа по кускам, готовь 20 тысяч долларов. Ты поняла?». Я ответила, что поняла, тогда он добавил: «Повтори, что ты поняла». Я вообще не понимала, где я нахожусь, отняло речь, я не могла повторить, что я поняла. Он говорит: «Я не слышу, что ты поняла». Я повторила: «20 тысяч долларов». Он ответил, что позвонит второго числа.
Я никуда не выходила из дома, не шла в полицию… Но второго числа я пошла в«полицию» своего района, написала заявление. Когда я вышла и включила мобильный телефон, оказалось, что этот номер звонил уже три раза. 7 января в 10 часов утра ко мне приехали четыре «камуфляжника» с автоматами. Мне 35 минут выбивали двери. Я не открыла, я собрала соседей, позвонила всем, позвонила в «полицию», «полиция» приехала. Мне говорили через дверь, что на меня жалуются соседи, что я нарушаю тишину в доме.
После месяца со дня его задержания мне пришел ответ из «МГБ ДНР» о том, что это админзадержание. Когда прошло два месяца, я пришла в «МГБ ДНР» с передачей для мужа и просила объяснений. Меня провели к следователю. Следователь мне сказал: «Вы что не знаете: ваш муж шпион? Он обвиняется по 321 статье (шпионаж)». Я спросила, какая доказательная база. Мне ответили, что в ноутбуке есть фотография за июнь 2014 года, где на земле лежит один пьяный «ополченец», а другой пьяный его тащит.
Следователь сказал: «Давайте сейчас привезем вашего мужа домой для того, чтобы в присутствии него сделать обыск». В этот день, 19 февраля, мужа привезли домой. Они опять при понятых не делали обыск, а писали все. Мне разрешили пообщаться с ним. Муж меня убедительно просил немедленно выезжать из Донецка, сказал, что мне грозит беда. Я спросила, где он находится. Он сказал, что находится в бывшем заводе теплоизоляционных материалов. Считается, что это донецкий концлагерь. Это непризнанное место, но они там есть.
10 месяцев, как мой муж находится в плену. 10 месяцев я только и занимаюсь тем, что обращаюсь во все инстанции, я постоянно пишу запросы, жалобы на так называемую «ДНР». Я считаю, что хуже, чем сейчас, моему мужу не может быть. 5 месяцев он провел в изоляции в этом концлагере. После этого его перевезли в СИЗО. 17 мая он находился в донецком СИЗО. По сегодняшний день у меня нет с мужем никакого контакта. На мой запрос в донецкое СИЗО так называемой «ДНР» о состоянии моего мужа неделю назад мне пришел ответ о том, что он находится в медсанчасти. У него такие диагнозы, которые, как мне позже стало известно, появляются у пленных после пыток электрическим током.
Когда я еще находилась в Донецке, когда мы с мамой еще не выехали оттуда, сын, находясь здесь, в Киеве, обратился в районный отдел полиции, в центр, где регистрируются все пленные. Когда я выехала из Донецка, на основании ответов из так называемой «ДНР»(их всего 17) центр по розыску и обмену пленными внес в базу данных моего мужа как пленного, но на Минских договоренностях так называемая «ДНР» во главе с Дарьей Морозовой не подтверждает моего мужа. Когда ей задают вопрос о том, почему не подтверждают, ведь Тимофеева предоставила 17 ответов, ответа, который бы хотелось услышать, нет.
Маме 79 лет, она надеется увидеть, как восстановится закон и порядок Украины на той территории, но я бы не хотела туда возвращаться. Слишком больно мне сделала родная сторона.
Комментариев нет:
Отправить комментарий